Катенька, меленькая кудрявая собачка, жила где-то на краю Москвы в обшарпанной пятиэтажке. Кто-то говорил, что она называется – розовая спаниель. Она не знала, как оказалась в этом доме и в этой маленькой, плохо обставленной, давно не ремонтированной квартирке. Кто-то говорил, что ее нашел хозяин на помойке, умирающую от голода и холода, отогрел и взял к себе жить. Другие говорили, что прежняя хозяйка отдала ее, чтобы не топить. Дело в том, что в ее раскраске что-то не соответствовало эталону настоящей розовой спаниели. Прежней хозяйке было важно тихо и быстро избавиться от нее, потому что такое родство могло повредить судьбе ее братьев и сестер, породистых спаниелей без изъяна.

Хозяин, как была уверена Катенька, ее любил, и хозяйка любила. Они ее кормили тем, что сами ели, у нее был свой коврик в маленькой прихожей между грязных ботинок. Ее выпускали погулять без поводка, ей доверяли, и она могла уходить и приходить когда захочет.

Правда иногда хозяева, по ошибке, закрывали дверь на ключ, и Катеньке приходилось часами ждать, когда ее пустят домой. В эти минуты Катеньке становилось как-то тоскливо и что-то болело в груди, но она старалась не обращать внимания на эту боль. Ну и что, подожду, зато дома ждет миска с водой и объедки с хозяйского стола.
Катенька любила своих хозяев и всегда радовалась, когда о ней вспоминали. Если кому-то из них хотелось ее погладить, она всегда радовалась и бежала на встречу. Это, правда, бывало не часто, потому что хозяин болел. Болел он странно. Сначала он погрустнел, ни с кем не разговаривал, потом начинал ругаться по всякому поводу. А потом уходил куда-то. А вернувшись, он ставил на стол несколько бутылок с какой-то гадостью и начинал пить. Хозяйка знала, что теперь его лучше не трогать, потому что в такие моменты, он мог без слов ударить прямо в глаз. И Катенька знала, лучше на глаза не попадаться, что бы не получить ногой в живот.

Раньше Катенька пыталась даже защищать хозяйку, громко лаяла и скалилась на хозяина, но у него в это в это время был такой взгляд, что становилось страшно. Теперь она просто пряталась в угол. Она знала, через 3-4 дня пойло закончится, а он будет ходить по дому грустный и искренне каяться.

Нет, Катеньку он почти никогда не бил, а когда не пил, обещал ей много всего хорошего, съездить не море, например, или купить новую подстилку, а еще он писал стихи. Но вот стихи его Катенька не любила, потому что от них пахло чем- то страшным. Она пряталась от его стихов под диван, но он находил ее и заставлял слушать. Про демонов, про кладбище, про загробную жизнь, в общем, про смерть. Ужас! Спать невозможно было после таких стихов. В такие дни Катенька старалась сбежать погулять.

Однажды, вернувшись с прогулки, Катенька сидела на лестничной площадке и по обыкновению ждала, когда, наконец, откроется дверь, и ее пустят домой. Вдруг из соседней квартиры выбежал маленький пёсик, дверь сильно хлопнула, из-за нее доносились жуткие крики.

Песик упал на пол и заплакал. Катенька смотрела на него, сердце ее сжалось. Она подошла и лизнула пёсику в щеку, а он, продолжая всхлипывать, обнял её. Они прижались друг к другу и долго так сидели, и молчали. Было тепло и приятно, он гладил её розовые кудряшки, успокаивался и даже начал улыбаться. Катенька почувствовала – она нужна, и это обещало ей много счастья.
С того дня они стали встречаться почти каждый день. Пёсика звали Рома. Он был молодым, красивым, но совершенно беспородным. Зато он был очень целеустремлённым. Он сказал. Вот еще не много, надо доучиться и тогда я обязательно уеду в дальние страны. Я еще не решил куда, но в этой стране точно делать нечего.
Жизнь у Ромы была не сахар. Его хозяин пил гораздо чаще, чем Катенькин, и стихи не читал, а сразу хватал ножи и бросал в дверь, игра у него была такая. Всех ненавижу – кричал он – всех убью. А Рому обзывал придурком, идиотом и дармоедом. И в этот момент главное было не попадаться ему под руку. Рома сбегал на лестницу. Катенька слышала, как хлопала соседняя дверь и выбегала из своей квартиры.

Рома очень любил музыку. Ему даже удалось стащить у хозяина плеер и, теперь они не просто сидели, а слушали музыку. Он вкладывал один наушник в свое ухо, а другой давал Катеньке. Она кокетливо приподнимала свое длинное кудрявое ухо, вкладывала наушник и замирала. Она не очень понимала, что это за музыка, иногда её даже раздражал грохот в наушнике, но зато он был рядом.
Она научилась прятать часть своей еды и теперь каждый раз приносила ему что-нибудь вкусненькое и радовалась тому, с каким аппетитом он грызет косточки. Ей удалось раздобыть несколько тряпок и уютно обустроить их гнездышко в углу у лестницы. И когда они сидели, прижавшись друг к другу, под звуки втыкающихся в дверь ножей и заунывные стихи про кладбище, она была счастлива. Она была.

Иногда Рома уходил на улицу. Там у него были дела. Он дружил бульдогом из соседнего, нового, элитного дома. У бульдога Джона дома были разные музыкальные инструменты, он приглашал талантливых псов со всего двора, они сочиняли песни и мечтали прославиться. Джон угощал всех пивом, они говорили о смысле жизни и ждали, что вот-вот начнется другая жизнь.
Время шло. Катенька заметила, что Рома все чаще и чаще стал уходить и задерживался там все дольше и дольше. А временами приходил не совсем такой как всегда, ложился на подстилку, отворачивался к стене и был всем не доволен. И косточка ему маленькая, и Катенька сидит как-то не так, и взгляд какой то у нее не тот.
Она не перечила. Она лежала под дверью и ждала, когда хлопнет дверь соседней квартиры и выйдет он, и ее жизнь опять наполнится смыслом. Иногда ждать приходилось часами, он выходил, гладил ее по голове и отправлялся к Джону. Она опять ложилась у двери, опускала розовую головку на лапки и опять ждала. В эти долгие часы ожидания ей казалось, что ее нет, и времени нет, и ни лестницы нет, ни дома, ни хозяев, ничего нет, только та самая боль в груди.

Когда он возвращался в хорошем настроении, он рассказывал, как хорошо у них идут дела, как они уедут к морю, в другие прекрасные страны, как он купит ей новый красивый ошейник с бриллиантами. Ей было все равно, что он говорит, главное он рядом, а это значило, что она есть. Пусть ругается, ворчит, но пусть будет, потому что без него ничего нет. Без него есть только тягучая боль в груди.

Хозяева давно привыкли, что большую часть времени она проводила в подъезде. Хозяйка все-таки ее любила и приносила ей немного еды и воды, а хозяин… ну что с него возьмешь, он кроме своих стихов ничего и сказать не мог. Иногда Катеньке хотелось прижаться к его ноге, пожаловаться, но он всегда был занят. Это хорошо, что у тебя есть Рома, однажды сказал он, и опять затянул свои стихи про смерть.

А время шло, а успех к Роме все так и не приходил. Уже дважды сменились друзья, заходившие к Джону делать музыку, а музыка так и не появилась. Эти новые друзья были агрессивнее, и предпочитали не пиво, а водку. Джон и вовсе начал глотать какие-то таблетки, от которых не спал, но и не разговаривал. К ним в компанию стали заглядывать какие-то странные кошки, которые умели только пить и хохотать. С ними было легко и противно.

Но почему-то совсем не хотелось возвращаться к Катеньке.

Когда он вспоминал, как она ждет его там под лестницей, нападала смертельная тоска. Он не понимал, что с ним, но он уже начинал понимать, что ни в какие дальние страны им уже, видимо, не уехать. А она такая верная, такая добрая, такая безропотная. А он… что он может ей дать…… Рома гнал от себя эти мысли, а кто-то опять принес водку……
Она говорила, что ей все равно, уедут они или нет, ей не нужны ни какие ошейники с бриллиантами Главное, что бы он был рядом, здесь в подъезде обшарпанной пятиэтажки. Что бы они сидели рядом, обнявшись. От этого тоска у Ромы становилась еще сильнее и хотелось бежать куда глаза глядят. И даже вкусная косточка не лезла в горло. Пару раз он даже ударил ее, так ни за что, от тоски. А она вцепилась в его лапу и умоляла – делай что хочешь, только не уходи.

А он ушел. Он исчез. Говорят, что его видели на дальней помойке, грязного и голодного. А потом сведения о нем поступать перестали.

Она долго лежала на своей подстилке в углу и не шевелилась. Сначала ждала, потом стало ясно – это навсегда. И стало ясно, его нет, а значит, и ее нет. Это Катеньке совсем не понравилось. Не быть она не хотела, она хотела быть.

Она полежала еще немножко и подумала,- если когда она одна ее нет, надо, чтобы кто-нибудь был. А в это время хозяйка как раз принесла свежие косточки. Катенька встала причесалась поела. Еще подумала, покачала розовой кудрявой головой, покрутила хвостом. А что, она же такая хорошая, должен же быть тот кому она нужна. Катенька взяла свежую косточку и пошла на улицу, искать того, кого надо покормить.